Вы сможете скачать этот продукт с сайта магазина сразу после того, как закажете его и оплатите заказ (569 Kb)
Код товара: 010117
Пьеса в 5 действиях. Жанр: драма. 1829 год. 59 страниц. Формат pdf A4, архиватор WinRAR.
Отрывок.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Г е н р и х III, король французский.
Е к а т е р и н а М е д и ч и, королева-мать.
Г е н р и х Л о т а р и н г с к и й, герцог де Гиз.
Е к а т е р и н а К л е в с к а я, герцогиня де Гиз.
П о л ь Э с т ю э р, граф де Сен Мегрен, любимец короля.
Н о г а р е д е л а В а л е т т, барон д' Эпернон, любимец короля.
А н н д' А р к, виконт де Жуайёз, любимец короля.
С е н - Л ю к, любимец короля.
Д ю А л ь д, любимец короля.
Б ю с с и д' А м б у а з, любимец герцога Анжуйского.
Б а л ь з а к д' А н т р а г, чаще именуемый А н т р а ге.
К о з и м о Р у д ж е р и, астролог.
С е н - П о л ь, оруженосец герцога де Гиза.
А р т юр, паж герцогини де Гиз.
Б р и г а р, лавочник, лигер.
Б ю с с и - Л е к л е р к, прокурор, лигер.
Л а ш а п е ль- М а р т о, контролёр счётной палаты, лигер.
К р ю с е, лигер.
Ж о р ж, слуга Сен-Мегрена.
Г - ж а д е К о с с е, фрейлина герцогини де Гиз.
М а р и ‒ фрейлина герцогини де Гиз.
П а ж Б а л ь з а к а д' А н т р а г а.
Время действия ‒ воскресенье, 20, и понедельник, 21 июня 1573 года.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ
Просторный кабинет Козимо Руджери. Кое-где физические и химические приборы; на заднем плане в полуоткрытом окне телескоп.
Сцена первая
Р у д ж е р и, затем Е к а т е р и н а М е д и ч и. Руджери, подперев голову рукой, сидит над астрологическим фолиантом и делает измерения циркулем; справа на столе, освещая всю сцену, горит лампа.
Р у д ж е р и. Так! Это заклинание будет и сильнее и безошибочнее. (Смотрит на песочные часы.) Ещё и девяти нет. Когда же наступит полночь и я смогу произвести опыт? Удастся ли он, наконец? Сумею ли я вызвать одного из духов, которых, как утверждают, человек способен подчинить своей воле, несмотря на то, что они могущественнее его? А что если человек ‒ последнее звено в цепи живых существ?
Через потайную дверь входит Е к а т е р и н а М е д и ч и; снимает чёрную полумаску.
(Словно что-то сравнивая, открывает другой фолиант и вскрикивает.) Опять сомнения!
Е к а т е р и н а. Отец мой!.. (Дотрагиваясь до Руджери.) Отец мой!..
Р у д ж е р и. Кто здесь?.. А, это вы, ваше величество! Уже девять, такой поздний час, а вы отваживаетесь ходить одна по пустынной улице Гренель!
Е к а т е р и н а. Я пришла не из Лувра, отец, а из отеля де Суассон: оттуда в ваш приют можно попасть подземным ходом.
Р у д ж е р и. Я никак не ожидал чести...
Е к а т е р и н а. Прошу прощенья, Руджери, что прервала ваши учёные занятия. При других обстоятельствах я попросила бы разрешения помочь вам, но сегодня…
Р у д ж е р и. Что-нибудь случилось?
Е к а т е р и н а. Покамест нет. Вы же сами составили гороскоп на этот месяц, и согласно вашим расчётам ни нам, ни августейшей особе нашего сына не угрожает никакая опасность до конца июня. Сегодня двадцатое. И ничто ещё не дает повода усомниться в точности ваших предсказаний. Даст бог, они сбудутся полностью.
Р у д ж е р и. Дочь моя, вам, наверно, угодно получить новый гороскоп? В таком случае соблаговолите подняться со мною на башню; ваши познания в астрономии позволят вам без труда понять мои выкладки и проверить их. Созвездия сияют сейчас полным блеском.
Е к а т е р и н а. Нет, Руджери, мои глаза прикованы к земле. Вокруг короля, как и вокруг солнца, движутся светила, яркие, но зловещие. Их-то и надеюсь я обезвредить с вашей помощью, отец мой.
Р у д ж е р и. Повелевайте, дочь моя, я готов повиноваться.
Е к а т е р и н а. Да, знаю, вы мне преданы. Впрочем, и моё покровительство, хотя и тайное, тоже небесполезно для вас: ваша слава, отец мой, создала вам немало врагов.
Р у д ж е р и. Знаю.
Е к а т е р и н а. Ла Моль сознался перед смертью, что восковые изображения короля, найденные на алтаре и пронзённые ударом кинжала в сердце, он получил от вас. Те же судьи, которые отправили его на костёр, легко нашли бы под пеплом достаточно жару, чтобы разжечь новое пламя... для Козимо Руджери.
Р у д ж е р и (боязливо). Знаю, знаю.
Е к а т е р и н а. Не забывайте об этом. Будьте и впредь мне верны, и пока небо не лишило Екатерину Медичи власти и жизни, вам ничто не грозит. Помогите же ей сохранить и то и другое.
Р у д ж е р и. Чем я могу служить вашему величеству?
Е к а т е р и н а. Прежде всего ответьте: вступили вы в Лигу , как я вам велела в своём письме?
Р у д ж е р и. Да, дочь моя. Больше того, первое собрание лигеров состоится в моём доме: никто из них и не подозревает, что ваше величество почтило меня своим высоким покровительством. Как видите, я понял вас и сделал даже больше, чем вы приказывали.
Е к а т е р и н а. И вы, разумеется, поняли также, что эхо речей лигеров должно прозвучать не в кабинете короля, а в моём?
Р у д ж е р и. Разумеется, разумеется.
Е к а т е р и н а. Тогда слушайте, отец мой. Вы живёте в полном уединении, вы посвятили себя науке, у вас нет времени следить за придворными интригами. К тому же глаза ваши, привыкшие к прозрачности неба, утратили бы свою остроту в душном и обманчивом воздухе дворцов.
Р у д ж е р и. Вы ошибаетесь, дочь моя: отголоски мирской суеты долетают порой даже сюда. Мне известно, что король Наваррский и герцог Анжуйский тайно покинули дворец и удалились ‒ один в своё королевство, другой в провинцию, которой он управляет.
Е к а т е р и н а. И хорошо сделали: в Париже они опаснее для меня, чем вдали от него. Прямота Беарнца и нерешительность герцога Анжуйского мешают им стать серьёзной угрозой для нас. Истинные наши враги гораздо ближе. Вы, конечно, слышали о кровавой дуэли двадцать седьмого апреля у ворот Сент-Антуан? В ней участвовало шестеро молодых придворных, из коих пало четверо; трое из убитых были любимцами короля.
Р у д ж е р и. Да, я слышал, что он весьма опечален этим; я видел великолепные надгробия, которые он повелел воздвигнуть над могилами Келюса, Шомберга и Можирона ‒ он был к ним очень привязан. По слухам, он пообещал врачам сто тысяч ливров, если они сумеют спасти Келюса. Но в силах ли земная наука исцелить человека от девятнадцати ударов шпагой? Правда, Антраге, убийца Келюса, понёс-таки наказание ‒ его отправили в ссылку.
Е к а т е р и н а. Всё это верно, отец мой. Но горе короля уже проходит, тем более что оно было несколько напускным. Место Келюса, Шомберга и Можирона уже заняли д'Эпернон, Жуайёз и Сен-Мегрен. Завтра ко двору возвращается Антраге ‒ этого требует герцог де Гиз, Генрих же ни в чём не смеет отказать своему кузену Гизу. А герцог ‒ мой враг, равно как и Сен-Мегрен. Этот юный бордосский дворянчик внушает мне тревогу. Он учёней Жуайёза и д'Эпернона и, главное, менее легкомыслен. Влияние его на Генриха столь велико, что страшит меня. Отец мой, он может сделать из Генриха короля!
Р у д ж е р и. А что хотел бы сделать из него герцог де Гиз?
Е к а т е р и н а. Монаха. Я же не хочу ни того, ни другого. Мне нужно нечто среднее между ребёнком и взрослым мужчиной. Для того ли я расслабляла сердце Генриха наслаждениями и усыпляла разум его суеверием, чтобы не моя, а чужая воля владела его душой и направляла её по своей прихоти? Нет, я воспитала в сыне нужный мне характер для того, чтобы мой сын принадлежал мне. Я подчинила этой цели все свои политические расчёты, всю свою изворотливость. Во Франции есть король, но править ею должна я, чтобы потомки сказали: «Генрих Третий царствовал при Екатерине Медичи». До сих пор мне это удавалось, но эти два человека...
Р у д ж е р и. А почему бы вашему слуге Рене не изготовить для них какое-нибудь душистое снадобье, вроде того, которое вы послали Жанне д'Альбре за два часа до её кончины?
Е к а т е р и н а. Нет. Я ещё нуждаюсь в этих людях: они поощряют слабоволие короля, а оно ‒ моя сила. Будет достаточно, если я разожгу в них страсти, идущие вразрез с их политическими целями. Тогда я отодвину их, прорвусь к королю, одинокому в своей слабости, и обрету над ним прежнюю власть. Я уже знаю, как это сделать. Молодой Сен-Мегрен любит герцогиню де Гиз.
Р у д ж е р и. А герцогиня его?
Е к а т е р и н а. Тоже, хотя, может быть, ещё не отдаёт себе в этом отчета. Она ‒ рабыня своей добродетельной репутации. Но им уже нужно немногое ‒ случайная встреча, разговор с глазу на глаз, и страсть вырвется наружу. Она сознаёт это и старается избегать Сен-Мегрена. Но сегодня они увидятся, и увидятся наедине, отец мой.
Р у д ж е р и. Где же?
Е к а т е р и н а. Здесь. Вчера в покоях короля я слышала, как Жуайёз и д'Эпернон сговаривались с Сен-Мегреном отправиться сюда и заказать вам свои гороскопы. Так вот, первым двум вы предскажете всё, что вам заблагорассудится,‒ что они достигнут вершин счастья, что король породнится с ними... Найдите только способ удалить этих юных глупцов и остаться наедине с Сен-Мегреном. Вырвите у него признание, разожгите в нём страсть, скажите ему, что он любим, что ваше искусство поможет ему, обещайте устроить свидание. (Указывает на резную стену.) Герцогиня уже там, в алькове, за этой резной стеною, которая устроена так, чтобы при нужде я могла всё видеть и слышать, оставаясь незримой. Клянусь мадонной, этот тайник не раз уже бывал нам полезен: мне ‒ для моих политических дел, вам ‒ для ваших магических опытов.
Р у д ж е р и. Как удалось вам привести её?
Е к а т е р и н а (открывая потайную дверь). Уж не воображаете ли вы, что я спрашивала её согласия?
Р у д ж е р и. Значит, вы воспользовались подземным ходом?
Е к а т е р и н а. Разумеется.
Р у д ж е р и. А подумали вы о тех опасностях, которым вы подвергаете вашу крестницу Екатерину Клевскую? Любовь Сен-Мегрена, ревность герцога...
Е к а т е р и н а. Именно эта любовь и эта ревность мне и нужны. Господин де Гиз пойдёт чересчур далеко, если мы его не остановим. А эта история отвлечёт его. К тому же вы ведь знаете мой девиз:
Иди любым путём,
Но только сладь с врагом.
Р у д ж е р и. Стало быть, дочь моя, вы решились открыть герцогине тайну этого алькова?
Е к а т е р и н а. Герцогиня спит. Я угостила её чашкой того сока арабских бобов, которые вы привезли из ваших скитаний, и подмешала в напиток несколько капель снотворного, также полученного от вас.
Р у д ж е р и. Тогда она спит крепко ‒ это сильное снадобье.
Е к а т е р и н а. Да... Можете вы разбудить её в случае необходимости?
Р у д ж е р и. Хоть сейчас, если вам угодно.
Е к а т е р и н а. Упаси вас боже!
Р у д ж е р и. Я, кажется, вам уже говорил, что, проснувшись, она некоторое время не в силах будет собраться с мыслями: память вернётся к ней не раньше, чем глаза её начнут различать предметы.
Е к а т е р и н а. Да, говорили. Тем лучше: она не догадается, что дело тут в вашей магии. Сен-Мегрен же суеверен и доверчив, как все его сверстники. Он влюблён, он ничего не заподозрит. К тому же вы не дадите ему собраться с мыслями. Можно ли открыть альков, не выходя из кабинета?
Р у д ж е р и. Да. Стоит лишь нажать на пружину, скрытую в раме этого магического зеркала... (Нажимает на пружину, дверь алькова приоткрывается.)
Е к а т е р и н а. Остальное довершит ваша ловкость, отец мой. Полагаюсь на неё. Который час?
Р у д ж е р и. Не знаю, ваше величество. Из-за вашего прихода я забыл перевернуть песочные часы. Сейчас позову кого-нибудь и спрошу.
Е к а т е р и н а. Не надо. Гости всё равно скоро появятся ‒ это главное. Кстати, я непременно выпишу из Италии стенные часы... для вас. Или ещё лучше: выпишите их из Флоренции сами, за ценой я не постою.
Р у д ж е р и. Милости вашего величества превосходят все мои желания. Я уже давно купил бы себе часы, но безбожная цена...
Е к а т е р и н а. Почему же вы не обратились ко мне, отец мой? Клянусь мадонной, никто не скажет, что я держу в нужде такого учёного, как вы. О, нет! Приходите завтра в Лувр или в отель де Суассон, и чек за нашей королевской подписью, выданный на имя суперинтенданта финансов, докажет, что нам не свойственны забывчивость и неблагодарность. Да хранит вас господь, отец мой! (Надевает полумаску и уходит через потайную дверь.)
Сцена вторая
Р у д ж е р и, спящая г е р ц о г и н я д е Г и з.
Р у д ж е р и. Что ж, я напомню тебе об этом обещании: без золота не раздобыть драгоценных рукописей, которые мне столь необходимы. (Прислушивается.) Стучат! Это они. (Закрывает дверь алькова.)
Д' Э п е р н о н. Эй вы там, эй!
Р у д ж е р и. Иду, иду, господа.
Сцена третья
Р у д ж е р и, д' Э п е р н о н, С е н - М е г р е н, Ж у а й ё з.
Входит Ж у а й ё з, опираясь на духовое ружьё. С другой стороны его поддерживает Сен-Мегрен.
Д' Э п е р н о н. Держись, держись, Жуайёз! Вот, слава богу, и наш колдун! Ну, отец мой, чтобы добраться до вас, человеку нужны ноги серны и глаза совы.
Р у д ж е р и. Орёл всегда вьёт гнездо на вершине скалы: с неё дальше видно.
Ж у а й ё з (разваливаясь в кресле). Так-то оно так, но к скале хоть видишь, как подойти.
С е н - М e г р е н. Полно, господа! Вероятно, всеведущий Руджери не ожидал нас ‒ иначе передняя была бы освещена поярче.
Р у д ж е р и. Вы заблуждаетесь, граф де Сен-Мегрен: я ждал вас.
Д' Э п е р н о н. Ты что, написал ему?
С е н - М е г р е н. Клянусь спасением души, нет! Никому даже слова не сказал.
Д' Э п е р н о н. А ты, Жуайёз?
Ж у а й ё з. Я? Ты ведь знаешь: без крайней-необходимости я писать не стану. Это занятие меня утомляет.
Р у д ж е р и. Господа, я ждал вас и думал о вас.
С е н - М е г р е н. Значит, тебе известно, зачем мы пришли?
Р у д ж е р и. Да.
Д'Эпернон и Сен-Мегрен придвигаются к астрологу, Жуайёз тоже, но не вставая с кресла.
Д' Э п е р н о н. Стало быть, все твои колдовские церемонии проделаны заранее и нам остаётся лишь спрашивать, а тебе отвечать?
Р у д ж е р и. Да.
Ж у а й ё з. Погодите-ка, чёpт вас побери! (Тянет к себе Руджери.) Поближе, поближе, отец мой. Вы, говорят, водитесь с нечистой силой. Если это так и встреча с вами может стоить нам вечного спасения, советую вам хорошенько подумать, прежде чем погубить отпрысков трёх знатнейших домов Франции.
Д' Э п е р н о н. Верно, Жуайёз! Мы ведь добрые христиане.
Р у д ж е р и. Успокойтесь, господа, я такой же добрый христианин, как и вы.
Д' Э п е р н о н. Ну, раз ты утверждаешь, что твоё колдовствo не имеет касательства к аду, я готов. Что тебе показать ‒ руку мою или лоб?
Р у д ж е р и. Ни то, ни другое. Все эти церемонии нужны нам, когда мы общаемся с простонародьем; ты же, юноша, вознесён так высоко, что я могу прочесть твою судьбу по некоему светилу, блистающему ярче других. Ногаре де ла Валетт, барон д'Эпернон...
Д' Э п е р н о н. Как! Ты и меня в лицо знаешь? Впрочем, что ж тут особенного ‒ я теперь так известен.
Р у д ж е р и (продолжая). Ногаре де ла Валетт, барон д'Эпернон, милости, коими ты осыпан ныне,‒ ничто в сравнении с теми, коими тебя осыплют.
Д' Э п е р н о н. Дай-то бог, отец мой, но чего же мне ещё ждать? Король и так уж зовет меня сыном.
Р у д ж е р и. Он делает это лишь из дружбы, дружба же королей преходяща. Но скоро он назовёт тебя братом, и уже не по дружбе, а в силу кровнородственных уз.
Д' Э п е р н о н. Как! Тебе известно и о предполагаемом браке?
Р у д ж е р и. Как прекрасна принцесса Христина! Счастлив тот, кто будет обладать ею!
Д' Э п е р н о н. Но от кого ты узнал?
Р у д ж е р и. Разве не сказал я тебе, юноша, что твоя звезда ‒ ярче всех других светил? А теперь ваш черёд, Анн д'Арк, виконт де Жуайёз, тот, кого король также именует сыном!
Ж у а й ё з. Послушайте, отец мой, вы так ловко читаете в книге небес, что уже, наверно, прочли там, как не хочется мне вставать с этого покойного кресла, если только это не повредит моему гороскопу. Не повредит? Ну и прекрасно, я вас слушаю.
Р у д ж е р и. Юноша, видел ли ты когда-нибудь в своих честолюбивых снах, что виконт де Жуайёз стал гepцoгом и пэром, первым пэром Франции, если не считать принцев королевской крови и глав владетельных домов Лотарингского, Савойского и Клевского? Знай, эти мечты ‒ лишь половина того, что ожидает тебя наяву. Привет тебе, супруг Маргариты де Водмон, сестры королевы! Привет тебе, великий адмирал королевства Французского!
Ж у а й ё з (вскакивая). С помощью бога и своей шпаги я добьюсь этого, отец мой. (Протягивает Руджери кошелёк.) Примите, как ни ничтожно подобное вознаграждение за обещание столь высокой судьбы. К сожалению, это всё, что я захватил с собой.
Д' Э п е р н о н. Слава богу, хоть ты мне напомнил. (Роется в кошеле, висящем у нeгo на поясе.) Ничего, кроме пуль для моего ружья! Я и забыл, что проиграл в приму всё до последнего золотого. Эти проклятые деньги живут ещё меньше, чем люди: не успеешь оглянуться, как их уже нет. Ей-богу, Сен-Мегрен, тебе следовало бы написать для них эпитафию: ты ведь приятель Ронсара .
С е н - М е г р е н. Если деньги тоже умирают, то могилой им служат карманы негодяев лигеров. В наши дни только у них и найдёшь испанские дублоны или экю с розой. Впрочем, у меня ещё осталось несколько золотых, и если хочешь...
Д' Э п е р н о н (смеясь). Нет, не хочу. Оставь их себе на чемерицу для примочек, ибо ‒ да будет вам это известно, отец мой,‒ с некоторых пор у моего друга Сен-Мегрена голова не в порядке. Он валяет дурака, но от его дурачества никому не весело. Впрочем, меня он всё-таки навёл на хорошую мысль. Пусть за мой гороскоп заплатит кто-нибудь из лигеров. Подумай, на кого бы выписать вексель. Помогай-ка, герцог Жуайёз! До чего звучный титул, а? Ну, соображай, соображай.
Ж у а й ё з. Что ты скажешь о Лашапель-Марто, контролёре счётной палаты?
Д' Э п е р н о н. Неплатёжеспособен. За неделю промотает всю казну Филиппа Второго .
С е н - М е г р е н. А как насчёт коротышки Бригара?
Д' Э п е р н о н. Старшины бакалейщиков? Вот вздор! Он же расплатится не деньгами, а корицей и табаком.
Р у д ж е р и. А Тома Крюсе?
Д' Э п е р н о н. Поймай я вас на слове, отец мой, ваша спина долго была бы в обиде на ваш язык: Крюсе ‒ не из покладистых.
Ж у а й ё з. А как Бюсси-Леклерк?
Д' Э п е р н о н. Прокурор? Этот, слава богу, подойдёт. Благодарю за совет, Жуайёз. (К Руджери.) Вот тебе вексель на десять экю с розой. Обрати внимание: в отличие от золотых солей и польских дукатов эта монета не обесценена и стоит двенадцать ливров. Отправляйся к этому негодяю лигеру и от имени д'Эпернона потребуй уплаты, а если он откажет, предупреди, что я сам явлюсь к нему, прихватив с собой человек тридцать дворян и дюжину пажей.
С е н - М е г р е н. Скоро ты рассчитаешься? Напоминаю, нас ждут в Лувре. Пора, господа, идём!
Ж у а й ё з. Ты прав. Пошли, иначе мы рискуем не найти портшезов и нам придётся возвращаться пешком.
Р у д ж е р и (удерживая Сен-Мегрена). Как, юноша! Ты уходишь, не спросив меня о своей судьбе?
С е н - М е г р е н. Я не честолюбив, отец мой. О чём же мне вас спрашивать?
Р у д ж е р и. Вот как? Не честолюбив! Даже в любви?
С е н - М е г р е н. Что вы сказали, отец мой? Говорите тише!
Р у д ж е р и. Ты не честолюбив, молодой человек, и тем не менее, чтобы воцариться в твоём сердце, некоей даме пришлось соединить в своём гербе эмблемы двух владетельных домов под герцогской короной.
С е н - М е г р е н. Тише, отец мой! Бога ради, тише!
Р у д ж е р и. Ну, ты и теперь сомневаешься в могуществе моей науки?
С е н - М е г р е н. Нет.
Р у д ж е р и. И по-прежнему хочешь уйти, не поговорив со мной?
С е н - М е г р е н. Должен бы, но...
Р у д ж е р и. А у меня есть что тебе порассказать.
С е н - М е г р е н. Кто бы ни говорил твоими устами – ад или небо, я выслушаю тебя! Жуайёз, д'Эпернон, подождите меня в передней. Я сейчас.
Ж у а й ё з. Минутку, минутку! Где моё духовое ружье? Клянусь святой Анной, если на пятьдесят шагов в округе есть хоть один дом, принадлежащий лигеру, я в нём стекла целого не оставлю.
Д' Э п е р н о н. Будь спокоен, Сен-Мегрен, мы покараулим. Но смотри, не задерживайся.
Жуайёз и д'Эпернон уходят.....
|